- Алексей, что Вас заставило поехать 8-го августа во время штурма Цхинвала в самое пекло войны?«У осетин была решимость совершить тотальное возмездие. Я не хотел бы оказаться в создавшейся ситуации грузином».
7-го августа Павел Зарифуллин, предводитель Евразийского Союза Молодёжи, предложил мне сделать выставку в Цхинвале. Я очень быстро собрался, сложил серию своих эсхатологических плакатов, парчу, а также несколько картин и вместе с Павлом отправился в аэропорт. Уже 8-го мы были во Владикавказе.
8-го во Владикавказе и по дороге на Цхинвал всё было чрезвычайно мрачно. Почти никто не ехал в ту сторону. Тот робкий осетин, который согласился нас довезти, несколько раз порывался повернуть назад. Почти не было армии, по дороге мы видели только несколько танков, ехавших в ту сторону. Попадавшиеся нам по дороге осетины тоже были настроены чрезвычайно мрачно, и каждый из них выговаривал нам о том, что Россия опять их бросила и в самый ответственный момент предала.
В Джаве провели день 8-го числа. Джава на то время стала второй столицей Южной Осетии. Здесь мы застали огромное количество мобилизованных людей, никаких признаков паники. Несколько тысяч молодых и не очень кавказцев, увешенных оружием с ног до головы – это зрелище я не забуду никогда.
А 9-го, когда пошла техника, всё изменилось до неузнаваемости. 180-километровая колонна боевой техники останется в моей памяти навсегда. Мой опыт, то, что видел я своими глазами, это опыт мобилизации, и только. Ни одного растерянного, потерянного, напуганного, не верящего в победу после 9-го числа я не видел. Завидую белой завистью осетинам – нам бы таких людей. А, впрочем, видел я и чеченцев.
9-го мы пытались прорваться в Цхинвал, попали под миномётный обстрел cо стороны грузинского анклава и села Тамарашени, доехали до Цхинвала, там ещё шли бои. А над городом стояли российские танки, не входили в него. Наши друзья попросили нас покинуть город и вместе с беженцами мы вернулись в Джаву.
Вместе с югоосетинскими добровольцами, часть которых только что вышли из боя, провели полдня у моста на реке Паца в ожидании зачистки. Но приказа не было, и Александр Гельевич 10-го числа потребовал нашего возвращения, поскольку в Москве, по его сведениям, резко возросла опасность оранжевого путча.
- Как родилась идея провести евразийскую выставку в Цхинвале?
Когда Александр Гельевич предложил президенту Кокойты сделать мою выставку в непрерывно обстреливаемом Цхинвале, Эдуард Джабеевич сказал: пускай приезжает – это будет как концерт Шостаковича в осаждённом Ленинграде. По-моему, это более чем понятно. Хотелось бы сделать выставку в Киеве, Риге, Вильнюсе и Талине после освобождения.
- Каковы были наиболее запомнившиеся Вам моменты в Осетии?
Я видел абсолютно героическую реальность. Представьте под низким чёрным небом непрерывно уходит в сторону Тбилиси бесконечная колонна боевой техники. Прекрасно выглядят наши солдаты – молодые, злые, сосредоточенные. Осетинские добровольцы – яркий пример внутренней мобилизации.
В Джаве видели Кокойты, который вместе со своей многочисленной свитой бросился, обнял и расцеловал Зарифуллина. Резко после этого изменилось отношение к нам собравшихся молодых мужчин, если у кого-то были сомнения – всё-таки мы выглядели необычно среди остальных, мы были безоружные. В лучшую сторону совершенно изменилось отношение к нам.
Видел как приволокли грузинского шпиона. Толпа добровольцев, рассредоточенная до того, с криками собралась на этом месте, его заслонили спинами. Не знаю, что там уже унесли в сторону милиции, близко подойти я не смог.
Местные жители оказывали нам самое радушное гостеприимство. Такое количество людей, настроенных на перманентный подвиг, я видел только в 93 году, когда мы безоружные штурмовали 4-й корпус Останкино.
- Каков был настрой в отношении грузин?
В первые часы, находясь среди осетинских добровольцев, часть которых только что вышли из боя, чудом живыми выбрались из окрестностей Цхинвала, я по неосторожности высказал такую мысль, что может быть виноваты не все грузины – может быть, только часть из них поддерживает Саакашвили. На это человек отвёл меня в сторонку и сказал, что здесь я человек новый и лучше бы мне такого не повторять – виноваты все. Вообще, у осетин была решимость совершить тотальное возмездие. Я не хотел бы оказаться в создавшейся ситуации грузином.«После этого чрезвычайно нелепо выглядят безоружные кавказцы на фоне гор, нелепо выглядит небо, в котором нет вертолёта, бездарно выглядит горная дорога, по которой не идут российские танки».
Скорее всего, речь не идёт о мести. Надо понимать, что в этом момент под руинами Цхинвала ещё находились живые люди, но грузинские мясники безжалостно обстреливали Зарскую дорогу. Тысячи добровольцев хотели прийти на помощь, почти у всех у них были родные и близкие в Цхинвале.
Тот анклав, из которого безжалостно расстреливались убегавшие беженцы, раненые, не позволял им прийти на помощь своим. Зачем-то грузинские снайперы убили даже скот. Желание зачистить анклав было неистребимым. Вместе со всеми мы ждали зачистки. Потом в Москве по телевизору я увидел, как Кокойты, построив своих бойцов на окраине Цхинвала, отдал долгожданный приказ приступить к зачистке.
- Зачем грузинам понадобился тотальный геноцид югоосетин?
То, что я увидел по телевизору говорит о том, что Сукаш… Саакашвили перешёл грань допустимого. Вообще, у меня создалось впечатление, что это не совсем человек. Я понял, что Саакашвили – бес и всё его ближайшее окружение являются бесами, что сейчас на нас на всех напали силы инобытия. Те необъяснимые зверства, которые творили исчадия ада в натовской форме имеют аналоги разве что с Ираком и Афганистаном, где по данным Human Rights Watch, было убито 1.2 миллиона человек.
Осетинские спецназовцы, вышедшие из боя, рассказывали нам, как танки расстреливали жилые дома, а идущие следом джипы с пулемётами расстреливали всё живое. Это натовская технология, это натовский почерк. Абсолютное зло пришло на нашу землю.
- Какова должна быть судьба Саакашвили?
После глобального преступления, совершённого Саакашвили и его кликой на юге России, говорить с ним какому бы то ни было политику или вообще мало-мальски уважающему себя человеку бессмысленно. С ним сначала должен говорить прокурор, а потом палач. Моё мнение, его надо отдать после суда и вынесения приговора, уцелевшим жителям Цхинвала.
- Как Вас встречали в Южной Осетии?
Такого гостепреимства я не встречал нигде. Ещё важно отметить как серьёзно отнеслись в Южной Осетии к представителям Евразийского Союза Молодёжи – самые неожиданные люди от полевых командиров до президента республики бросались обнимать Зарифуллина (меня там просто не знали). Владикавказ, Ростов, где мы находились с пресс-конференцией, показали насколько сильны позиции ЕСМ на юге России.
- Каковы Ваши творческие планы после возвращения из Южной Осетии?
Большой мой проект – это Евразийский парад на Красной площади, но лучше это показать, чем рассказывать. Что касается Цхинвала, я думаю, что рано или поздно мы все окажемся там с евразийской акцией, как это будет выглядеть можно только предполагать, но это точно будет красиво и страшно, как и всё, что делает ЕСМ. Танки на Тбилиси, Саакашвили – на кол!
- Президент Кокойты предложил Вам принять участие в разработке архитектурного плана восстановления Цхинвала. Каким будет обновлённый город?
Я думаю, благороднее сталинского архитектурного проекта и представить себе ничего не возможно. Идеальным проектом для восстановления Цхинвала был бы стиль Сталина. Город Солнца, стиль Сталина. Сталинская архитектура это эманация Солнца, святость осетинской земли очевидна для каждого, находящегося там.
- Что произвело на Вас самое сильное впечатление?
Наконец-то Юг России выглядит так, как он должен выглядеть. Увидев такое количество молодых (и не очень) вооружённых мужчин, с каждого из которых можно лепить статую... Мужчина в бронежилете, в портупее, с гирляндой гранат для подствольника, с ножом, пистолетом и пулемётом в руках достоин скульптуры.
После этого чрезвычайно нелепо выглядят безоружные кавказцы на фоне гор, нелепо выглядит небо, в котором нет вертолёта, бездарно выглядит горная дорога, по которой не идут российские танки. Мне всегда теперь будет этого не хватать.
